ВЕРБЛЮД — животное, которое своей неприхотливостью сделало проходимыми для человека степи и пустыни Азии и Северной Африки, играет в символике двоякую роль. Неудивительно, что оно рассматривалось как высшее воплощение умеренности и трезвости и что св. Августин (354—430) сделал его символом Христа, смиренно несущего свое бремя. Однако из-за своей «физиономии», вызывающей у человека впечатление высокомерия, он зачастую считался также символом надменности и своенравия.
В средние века благодаря способности принимать только посильную ношу он стал символом умения распознавать (различать); тот, кто не вызывал доверия у этого животного, провозглашал его на этом основании символом лености. Как позитивная была отмечена способность животного «покорно» опускаться на колени. На картинах, изображающих трех волхвов с Ближнего Востока («трех святых королей»), оно выступает как вьючное животное и часто олицетворяет Азию как часть света. Когда святые Косьма и Демьян должны были приобрести общую могилу, верблюд начал говорить и поддержал это желание; но так же и черт воплощался в огромного верблюда, чтобы ввергать в тревогу св. Макария.
Слова Христа о верблюде, которому легче пройти сквозь игольное ушко, чем богатому через врата царства небесного, гипотетически объясняются ссылкой на возможную погрешность перевода (арамейское гамла ^ат1а) — это также веревка, но скорее всего речь идет о повосточному преувеличенном образе невозможного. Аналогично этому в Вавилонском Талмуде используется образ людей, которые совершают невозможное: они заставляют «слона идти сквозь игольное ушко». В азиатской символике верблюд не играет существенной роли. Его называют вместе с индийским водяным буйволом (арни), слоном и тигром, когда он горюет об умирающем Гаутаме Будде.
